В Нур-Султане продолжается главное судебное разбирательство по делу об «Астана LRT». Судья Кажымухан Мекемтас отказывается предоставлять журналистам доступ к процессу, не подключая их к системе Zoom. Нарушение закона о деятельности СМИ проходит со ссылкой на статью УПК, регламентирующую процесс допроса свидетелей. При этом процесс считается открытым, официально журналистов из зала суда не удаляли. Поэтому журналист ИА «NewTimes.kz» Татьяна Мозговых продолжает следить за заседаниями и будет знакомить наших читателей с интересными фактами, прозвучавшими в суде.
Напомним, на скамье подсудимых — семь человек. Их обвиняют в хищении 5,7 млрд тенге, совершенном при строительстве линии легкорельсового транспорта. Аманжолову, Нурпеисову, Ашиму вменяют в вину проведение экспертиз ФЭО, ТЭО, конкурсов для реализации проекта ЛРТ, Ачилову, Абдыхамитову — работу в консорциуме с иностранными компаниями. Косабаев, Усенов обвиняются в том, что они занимались обналичиваем денежных средств.
Вполне логично, что большую часть времени участники процесса говорят о технико-экономическом (ТЭО) и финансово-экономическом обосновании (ФЭО) проекта, проектно-сметной документации (ПСД) и госэкспертизе.
Позиция обвиняемых — хищений не было, а если суммы в документах и были завышены, то их утверждали «наверху» (министерства, правительство).
Позиция обвинения — хищения совершены в группе лиц. Инициатор и руководитель ОПГ — бывший замакима Султанбеков. Второе лицо в ОПГ — бывший руководитель ТОО «Астана LRT» Талгат Ардан.
«Учитывая большой объём и сложность задуманных противоправных действий, Султанбеков осознавал, что для успешной реализации своего преступного плана ему необходимо привлечь к участию в преступной деятельности определенный круг лиц из числа должностных лиц акимата и его подведомственных организаций, которые по принципу круговой поруки чётко и неукоснительно исполняли отдаваемые им незаконные указания и участвовали в разработке планов и создании условий для совершения тяжких преступлений», — говорится в обвинительном акте.
Показания экономиста
Свои показания в суде дала экономист ТОО «Астана LRT» Шашдавлетова, которая работает в компании с 2010 года. Она рассказала, что экспертизу ФЭО и ТЭО компания сделала за один день. Забегая вперед, отметим, что позже уже другой свидетель пояснил, что документы изучались задолго до того, как оригиналы были доставлены в Astana Innovations, а потому провести экспертизу быстро не составило труда. Но вернемся к показаниям экономиста.
— По экспертизе что можете сказать? В какой период проводится? За какое время вы получили её? — спросил прокурор Джангельды Есебаев.
— Правилами предусмотрено 45 дней. Мы провели в течение одного дня. Нам утром сказали, мы поехали с Иржановой (непосредственный руководитель свидетеля) и Арданом. Нас представили руководителю Astana Innovations Ашиму и сотрудникам. Сначала экспертизу ФЭО сделали, потом ТЭО, — прозвучало в ответ.
— В чем была необходимость поучения экспертизы за один день? Кто был инициатором? — продолжил прокурор.
— Ардан сказал, что ему сегодня нужна экспертиза. Было 7 марта, праздник, мы до 10 часов там просидели, — ответила Шашдавлетова.
Она также пояснила, что, таким образом, была сделана экспертиза проекта БРТ и ИТС (это один проект, но две системы) на сумму порядка 121 млрд тенге. По её словам, именно Astana Innovations давала экспертизу на ТЭО и ФЭО.
— Они подтверждали стоимость проекта и комплектность документации. Это после госэкспертизы. Я не знаю, почему такие сроки поставил: «Ваша задача сегодня вытащить заключение, показать все, что требуется». Нам сказали — мы представили, — сказала экономист.
— Кто, где и кому сказал? — уточнил прокурор.
— Мой начальник была Иржанова, она нам сказала скомпоновать документы. Когда закончили, нам дали машину, и мы отвезли в Innovations и акты приема-передачи, — заключила свидетель.
Госэкспертиза
В суде уже выступил и генеральный директор РГП «Государственная экспертиза» Тимур Карагойшин. По его словам, первая госэкспертиза была проведена 27 сентября 2013 года на сумму 159 млрд тенге. Но проект не реализовался, его приостановили. Позже была проведена госэкспертиза документации для реализации проекта БРТ с заявленной стоимостью 204 млрд тенге.
Он отметил, что Госэкспертиза выдала рекомендации по реализации проекта БРТ только на 104 млрд тенге, то есть стоимость проекта была снижена на 100 млрд тенге. В итоге при следующей корректировке сумма была снижена до 91 млрд тенге. А по проекту ИТС (интеллектуальная система БТР) проект на 15 млрд был утвержден без значительных изменений.
— 15 декабря 2015 года зашел основной проект ЛРТ. Заявленная стоимость была 468 млрд тенге. Мы рекомендовали 466 млрд тенге, рассмотрев это ТЭО. Из них оборудование составляет 195 млрд тенге. После этого рабочий проект к нам не заходил, а документы на какие-либо дополнительные корректировки не поступали, — рассказал Карагойшин.
— Каким образом вами брались в основу расчеты проектов, если подобные проекты ранее не были реализованы в Казахстане? — спросил свидетеля прокурор.
— На основе проектов аналогов. Здесь нового ничего нет: эстакады, пути, станции. Эти аналоги у нас есть в РК. Допустим, подземные станции брали за прототип метро Алматы, другого у нас не было. Они по этим аналогам проверяли. Но я хотел бы отметить: не факт, что ТЭО составляет 466 млрд тенге, что стоимость будет такая. По ТЭО строительство не ведётся. Эта сумма предварительная. Поэтому во время рассмотрения рабочего проекта детально изучается проект экспертной группой, и тогда можно сказать, сколько стоит рабочий проект. А эта сумма — основа для проектирования, в ней учитываются предварительные затраты, проектные работы, СМР — это проносная сумма. Чтобы изначально могли на этой основе проектировать. После ТЭО необходима ещё ПСД, — ответил он.
— На ПСД требуется госэкспертиза? — продолжил прокурор.
— Обязательно. Должен быть рабочий проект, прошедший госэкспертизу, — отозвался свидетель.
— А какая сумма берётся в основу для закладывания в бюджет — по ТЭО или ПСД?
— В ТЭО все затраты учитываются, если в ТЭО заложена определенная сумма на разработку ПСД. («Это компетенция заказчика», — послышался шепот). Это компетенция заказчика, — повторил свидетель, — он в пределах этой суммы должен разрабатывать рабочий проект. Если сумма превышается, они должны корректировку ТЭО провести.
— Ваша честь, извините, адвокат Акатова, — представилась защитник. — Здесь человек сидит, у нас закрытое заседание. Но слышно же, что подсказывает.
— Я могу сам отвечать! — отозвался свидетель.
— Адвокат Акатова, у нас судебное заседание открытое, — заметил судья.
— Но сейчас же слышно было «компетенция» шепотом, я же не глухая, — ответила Акатова
— Он мне ничего не подсказывал. Он свободен. Я могу сам отвечать, — сообщил свидетель и обратился к какому-то Куанышу.
— Я тоже не глухая.
После этой перепалки суд продолжил допрос.
Адвокат Оразалин поинтересовался у свидетеля, почему Госэкспертиза не рассматривала расходы на международные консультации по управлению проектом и расходы, связанные с услугами международных компаний по проектированию и осуществлению технадзора.
— Это было связано с тем, что у вас не существовало нормативов? Это 28 февраля 2014 года, проект БРТ.
— Мы рассматриваем то, что есть у нас по нормативам. Консультанты, затраты заказчиков — мы не имеем права, смотрим только на соответствующие нормативы, — ответил свидетель.
В этот момент кто-то из адвокатов заметил, что Карагойшин смотрит в протокол допроса, и попросил убрать его. Свидетель согласился убрать, а вот прокурор был против, добавив, что свидетель по УПК имеет право пользоваться документами. Суд снимает возражение адвоката и поясняет, что свидетель «может пользоваться своими записями». Это его право.
— Это записи, а до этого был протокол допроса, — говорит адвокат, его поддерживает коллега.
Свидетель сообщает, что далее будет отвечать по своим заключениям. Настаивает, что отвечает за свои действия и читает только заключения.
Допрос возобновляется. Оразалин снова задает свой вопрос. И теперь свидетель поясняет подробнее. Оказывается, международные стандарты имеют силу на территории Казахстана только в случае, если в стране какой-то вопрос не отрегулирован (нет стандартов). Если же нормативы и правила существуют, то все расчеты и сметы будут проходить по ним.
— Привлекать международных разработчиков можно, только если в стране нет необходимых нормативов под определенные проекты. Но на проекты ЛРТ и БРТ нормативы есть. И они позволяют этот проект рассмотреть, поэтому зарубежные стандарты не применялись, — добавил свидетель.
Спустя какое-то время допрос продолжает адвокат Акатова. Она акцентирует внимание свидетеля на его же заключении, где в пункте 8-м написано: «Заказчику до начала проектных работ по объекту провести адаптацию иностранных стандартов на территории РК и разработку специальных технических условий для проектирования объекта».
— Значит, получается, вы уже понимали, что здесь необходимы были иностранные нормативы и аналоги? Зачем тогда нужно было делать заключение? Не легче было вернуть и сказать: «Извините, у вас есть определенные проблемы»?
Прокурор стал возражать против поставленного вопроса. Но свидетель просит дать ему возможность ответить. Суд снимает возражение прокурора. Акатова уточняет вопрос: «Вы ссылались на то, что у вас были аналоги — эстакада, метро в Алматы. Но разве ЛРТ, БРТ, ИТС такие же проекты, как и метро? Там же есть специфика определенная. Получается ваше заключение не до конца полное для такого сложного объекта?
— Объект может быть уникальным, но есть конструктивные элементы, на которые у нас нормативы есть, — эстакады, мостовые сооружения. Мы предупредили, что если они будут использовать иностранные нормативы, то мы будем рассматривать только с точки зрения казахстанских. Чтобы они знали. Но если в рабочем проекте есть какой-то узел, который отсутствует в Казахстане, тогда мы сказали, что они должны разработать на отсутствующий норматив СТУ (специальные технические условия) и адаптацию сделать, — ответил он.
— Вы сейчас говорите, что узлы отсутствовали, что-то ещё. А как тогда вы осметчивали эти очень сложные три проекта? — спросила Акатова.
— Мы думали, что рабочий проект зайдёт на госэкспертизу, и мы тогда согласно нашим нормам… Я говорю, если бы мы так не написали, они завтра пришли бы со своими иностранными нормативами и сказали, что мы не предупреждали. Были там узлы или нет, я не знаю — рабочий проект ко мне не заходил. Мы по подземным станциям взяли за аналог метро Алматы, а там суммы приличные. И я вам точно скажу: если бы к нам зашел рабочий проект ЛРТ, то там суммы были бы меньше. Им же не надо там землю долбить, — отметил Карагойшин
— Какие аналоги у нас есть, кроме метро? — поинтересовалась Акатова.
— Проект-аналог выбирает заказчик-проектировщик.
— А какой они выбрали аналог? — уточнила защитник.
— Я тогда должен раскрыть проект.
— Ну, раскрывайте.
Свидетель после этой фразы начал кричать и рефлексировать, но ничего полезного больше не сказал.
